Суббота, 31 октября 1970 года: я был в Вене на матче Австрия–Италия, где «скуадра адзурра» вела в счёте (подумать только, где приходится искать победы: в воспоминаниях). Затем нога Хофа стала рычагом, и нога Ривы сломалась. Не было иного чувства, кроме боли. Брера, почти скрытый колонной «Пратера», выругался со слезами на глазах. Матч транслировался в прямом эфире, и через мгновение после инцидента телефоны в пресс-ложе начали звонить: скажите, что случилось с Ривой.
На следующий день заголовки появились на первых полосах везде, даже в серьёзных изданиях, обслуживающих политические интересы. Но повторюсь: для всех нас была только боль. Потому что мы быстро научились любить Риву, и после никогда не могли его разлюбить, потому что он искупал нашу врождённую слабость (говорю о нации) своей героической силой, потому что он приносил победы, которые были только его, но становились достоянием всех, потому что этот его сжатый кулак после гола и бег не к трибунам, а к небу напоминал, что можно испытывать восторг от чего-то, что не обязательно связано с женским телом: я говорю о физическом наслаждении, которое чувствуешь до мозга костей.
В воскресенье вечером я снова увидел его — Риву — но на этот раз он не рухнул внезапно, как в Вене, а сгибался постепенно, словно в замедленной съёмке, повторяя сцену из вестерна: выстрел, начало падения, взгляд вокруг, сквозь зубы вырывается «ублюдок», и затем — окончательное падение в пыль. Джиджи упал на траву, перед ним не было соперника: его снова подкосила трусливая неудача. И снова в воскресенье была только боль, настоящая боль: это было видно по Альбертози, который подошёл к нему с тревогой и братской нежностью; и сразу после этого — молчаливая дань уважения и тёплые объятия от всех остальных, кальяристов и миланистов; да и мы, по эту сторону экрана, с горечью переживали воспоминания, которые надеялись забыть, и хоронили надежды — возможно, напрасные — снова увидеть его в нашей кастрированной сборной.
Эта еженедельная колонка должна была быть полностью посвящена матчу сборной в Ницце и тем, кто её воспитывает на яде. Я не хочу, чтобы всё внимание ушло к Риве, но считаю правильным напомнить о его драме и погоревать о ней, даже если главной темой сейчас является другое — рекорд «Ювентуса», сводящий с ума толпы болельщиков.
Сборная: теперь мы даже не можем надеяться на возвращение Ривы, способного придать ей мужественности. Отложив мечты в сторону, посмотрим на реальность: после карнавала в Ницце я тщетно пытался найти упоминание о том, что ответственность за этот фарс на Лазурном берегу должна лежать на Франки. И всё же, если успехи над Голландией и Грецией явно приписывались Президентиссимо, почему бы не возложить на него ответственность за это фиаско?
В Ницце множество критиков возмущались: позор, позор. «Именитые перья» соревновались с неким Жюльеном Джаррицци, редактором «Nice Matin», который написал: «Удивительно, что Савольди стал объектом сделки в два миллиарда: он больше похож на официанта, чем на футболиста. Но при более внимательном наблюдении — у него нет ни стиля, ни рвения даже официанта».
Наши мудрецы присоединились к этому линчеванию, объяснимому только если оно исходит от заальпийских Астериксов, страдающих манией величия и самонадеянностью — смесью гордости и глупости. Определённые французы, не разбирающиеся в футболе и восторгающиеся выступлениями команд приходского уровня (как тот же Ницца), могут — и даже должны — насмехаться над итальянским футболом; но то, что технически подготовленные люди — а такие есть в итальянских газетах — не смогли уловить абсурдность того матча, наводит на мысль, что о сборной теперь говорят в основном недобросовестно.
Нужно было только сказать — я считаю — что тренировочный матч неосмотрительно провели за границей, придав ему неестественный масштаб международного противостояния. Валькареджи проводил такие игры с «Рондинеллой» из Бог-знает-откуда или с «Фучеккьо», и так далее. Теперь же какой-то умник (Бернардини? Беарцот? Или может Франки?) хочет проводить разминки на чужой земле, возможно, чтобы позволить золотым мальчикам делать покупки у Vuitton на Променад в Ницце, ведь, по правде говоря, матч с «Ниццей» их совершенно не волновал.
Футбольная сборная Италии под судом общественности
Сборная явно находится под судом общественности, потому что после Штутгарта она не смогла доказать, что заслуживает оправдания или хотя бы крупицы доверия. В таком случае пусть эти испытания проводятся за закрытыми дверями, в Коверчано, во Флоренции, пока не придёт время выйти из тени. Или же нужно искать соперников более высокого уровня: против национальных сборных других стран можно и проиграть, но вы увидите, что игроки всегда будут сражаться с толикой достоинства. Но с Ниццей, да бросьте, чего можно было ожидать от наших «маменькиных сынков». Тем не менее мудрецы восприняли их всерьёз и возмутились, а Беарцот им подпевал: боже мой, этот Антоньони действительно незрелый (к примеру).
Боже мой, тот самый Антоньони через четыре дня заставил их проглотить все их глупости. Так же поступили и другие, повсюду: Каузио, Грациани, Роджи… Только Кастеллини в морозном Чезене решил повторить комедию, разыгранную под солнцем Лазурного берега. Но это не случайно: Торино заслуживает скудетто, и если не выиграет его, то только потому, что у них не было настоящего вратаря. Такого, как Дзофф.
В воскресенье я видел, как падал Рива, слышал разговоры о том, что он, возможно, больше не вернётся на зелёные поля, и пришёл в отчаяние (да, позвольте мне это сказать), потому что теперь у нас нет даже возможности представить состав «скуадры адзурры» с ним, что вернуло бы минимум серьёзности и нам, я имею в виду нас, журналистов. Нам нужен был мужчина. А мы все остались детьми, по обе стороны баррикад.