В итальянском футболе 1950-х годов один человек превратил коррупцию в искусство. История самого известного «организатора» договорных матчей, действовавшего по особому кодексу чести.
Коррупция в итальянском футболе 50-х была похожа на ремесленное искусство. Тогда еще не существовало криминальных организаций, которые потрясли систему в 80-х, это было время одиноких «мастеров», кроивших договоренности словно портные старой школы. Пока маленькие клубы барахтались в долгах и векселях, только что появившийся тотализатор «Тотокальчо» открывал новые горизонты для умеющих манипулировать результатами. В этом мире донос на «договорняк» означал предательство неписаного кодекса — доносчик становился изгоем, вызывая подозрения даже у собственных партнеров по команде.
Спортивная юридическая система тогда хромала на обе ноги: еще не существовало понятия «спортивного мошенничества», а дисквалификации касались только официально зарегистрированных членов Лиги. Этот правовой вакуум создал питательную среду для таких фигур, как Джеджо Гаджотти, действовавших на периферии системы без риска серьезных юридических последствий. Коррупция настолько въелась в футбол, что часто матчи «утрясались» по молчаливому согласию между командами, особенно когда результат устраивал обе стороны. Только приход телевидения с его камерами, фиксировавшими подозрительные реакции игроков, начал расшатывать эту устоявшуюся систему. Дошло до того, что в 1957 году была предпринята безуспешная попытка ввести иностранных арбитров, чтобы обуздать эпидемию договорных матчей.
Необычный портрет
Эудженио «Джеджо» Гаджотти был аномалией в криминальном мире итальянского футбола. Сын уважаемого директора сельскохозяйственного института в Брешии, выросший в буржуазной семье с двумя братьями-футболистами, Джеджо с юных лет развил одержимую страсть к футболу. Ключевым элементом его становления стала дружба с Марио Ригамонти, защитником «Великого Торино», с которым они разделяли мотоциклетные прогулки и поездки на матчи сборной. Трагедия Супергá 1949 года, унесшая жизнь его друга Ригамонти вместе со всей командой, глубоко потрясла Гаджотти. Целый год он носил траур, и эта утрата, казалось, усилила его психические расстройства – ранее его освободили от военной службы из-за шизофрении.
Его несбывшаяся мечта стать тренером национальной сборной превратилась в желание «исправить» систему изнутри через договорные матчи. Одевался он как Жан Габен в «Трагическом рассвете», с изысканной элегантностью, вызывавшей доверие с первого взгляда. Его лучезарная улыбка и изящные манеры делали его похожим скорее на персонажа комедии дель арте, чем на обычного преступника. Еще в 1947 году, во время матча Италия-Венгрия, он раскрыл свое искаженное видение спорта, предположив, что «за полмиллиона Пушкашу и Хидегкути, Венгрию можно было бы уладить».
Метод Гаджотти
Успех «метода Гаджотти» строился на глубоком понимании слабых мест футбольной системы. Его излюбленной стратегией было налаживание контактов с вратарями и защитниками – он прекрасно знал, что эти позиции систематически недооценивались в сравнении с нападающими. Появлялся он в самых неожиданных местах: провинциальных барах, на уединенных заправках, в подсобках тратторий. Подход к каждой «цели» был тщательно выверен: иногда предлагал наличные, иногда – охотничьи ружья или автомобили. Его талант заключался в способности представить незаконное как нечто естественное, будто джентльменскую услугу.
Никогда не требовал явных промахов: достаточно было легкой неуверенности, неудачного выхода из ворот, неловкого подката. Благодаря глубокому пониманию футбола он точно знал, какая ошибка будет выглядеть наиболее правдоподобно в конкретной ситуации. Чаще всего работал на клубы, оказавшиеся в сложном положении, но не гнушался и собственной выгодой, особенно когда речь шла о ставках в «Тотокальчо». Его репутация в плане надежности была легендарной: данное слово держал всегда. С непринужденностью завсегдатая появлялся в залах отеля «Галлия» во время трансферного окна, открыто предлагая свои услуги нуждающимся, с дерзостью, граничащей с театральным искусством.
Искусство коррупции
От массы других «решал» Гаджотти отличал его почти философский подход к ремеслу. Он считал себя своего рода благодетелем, утверждая, что его действия помогают клубам в финансовых трудностях и семьям игроков в кризисные моменты. Личная выгода не была его главным мотивом: из проходивших через его руки сумм он оставлял себе лишь мелочь, часто используя её для помощи больным или безработным футболистам. Его тщеславие проявлялось скорее в жажде признания, чем в накоплении богатства.
Он открыто хвастался своими «делами», как например в 1954 году, когда заявлял, что «Палермо» выйдет в Серию А благодаря его покровительству. В его беспринципности было что-то театральное, словно он играл роль в комедии, которая была больше его самого. Даже когда его разоблачали, он сохранял вид оскорбленного достоинства, будто сам был жертвой лицемерной системы. Его личный кодекс чести не позволял предавать доверившихся ему игроков, создавая тем самым обширную сеть верных «клиентов». Его философия была проста: «Покупка матчей – почти всегда акт доброго сердца». Он оправдывал свои действия рассказами о директорах, подписывающих векселя ради спасения клубов, о семьях на грани нищеты из-за вылета команды, об отчаявшихся игроках, едва сводящих концы с концами.
Дуэль с графом Роньони
Противостояние Гаджотти и графа Альберто Роньони представляет одну из самых захватывающих глав этой истории. Роньони, многогранная фигура – основатель «Чезены», владелец «Гверин Спортиво» и член Федерации футбола – вел настоящий личный крестовый поход против Гаджотти. Он переодевался то карабинером, то монахом для слежки, превращая охоту за организатором договорных матчей в настоящий детективный роман. Как писал Брера, расследования Роньони «поднимали камни, под которыми кишели черви».
Гаджотти, со своей стороны, отвечал смесью уважения и иронии, как в тот раз, когда мгновенно раскусил переодетого монахом Роньони, поприветствовав его саркастическим «Добрый вечер, граф!». Этот почти театральный поединок достиг кульминации, когда Гаджотти заявил Роньони, что искушаем желанием признаться во всех своих 64 успешных подкупах, но не может этого сделать из-за «профессиональной тайны», сравнивая себя с врачами и адвокатами. Их противостояние олицетворяло конфликт двух взглядов на футбол: реформаторский идеализм Роньони против циничного прагматизма Гаджотти. Их антагонизм стал легендарным – до того, что Гаджотти даже посылал рождественские поздравления человеку, который преследовал его по всей Италии.
Цифры криминальной карьеры
Карьера Гаджотти длилась более десятилетия, за которое он, по собственному признанию, «организовал» около семидесяти договорных матчей. Его первым громким делом стал матч «Катандзаро-Реджина» 1951 года, но настоящую дерзость он проявил в сезоне 1952-53, когда вмешался в игру Серии А «Про Патрия-Удинезе». Дело всплыло только благодаря признанию игрока Сеттембрино, что привело к вылету «Удинезе». В 1953 году разразился «скандал Фанфуллы», где Гаджотти получил фонд в 15 миллионов для гарантии спасения команды от вылета.
Самым громким стало дело «Падова-Аталанта» 1958 года, вошедшее в историю как «скандал Аццини». Договорной матч раскрылся благодаря показаниям Сильверии Маркезини, невесты игрока Аццини, которая сдала организаторов после того, как жених постоянно откладывал свадьбу. Хотя позже выяснилось, что свидетелям платили другие команды, боровшиеся за выживание («Сампдория» и «Верона»), «Аталанта» все равно вылетела в Серию Б, а Аццини получил пожизненную дисквалификацию.
Этот эпизод поставил точку в карьере Джеджо, который в 43 года ушел со сцены. Несмотря на внушительное число договорных матчей, Гаджотти попался лишь пять раз, демонстрируя незаурядное умение заметать следы. Его последнее публичное появление состоялось в интервью газете «Стампа сера», где он признался во влиянии более чем на двадцать матчей и в обеспечении сохранения прописки в Серии А нескольким провинциальным командам.
Наследие эпохи
Как писал Индро Монтанелли, Гаджотти был «как Сатана, падший ангел Рая» – фигура, идеально воплощавшая противоречия своего времени: повсеместную безнравственность, кустарный подход к организации договорных матчей, но вместе с тем и особый кодекс чести, отличавший его от обычных коррупционеров.
Его история рассказывает нам о футболе в процессе трансформации, переходящем от романтической эры к современной, где договорные матчи превратятся в более изощренные и безличные операции. Гаджотти представлял собой последний экземпляр вымирающего вида: коррупционера-«джентльмена», действующего согласно личному этическому кодексу, каким бы спорным он ни был.
Его уход со сцены совпал с концом целой эпохи итальянского футбола. Последующие скандалы с договорными матчами 80-х и недавние события показали совсем другое лицо спортивной коррупции: более организованное, анонимное, «промышленное».
История Гаджотти остается свидетельством времени, когда даже нечестность имела свой стиль, свою искаженную, но узнаваемую этику. Как писал «Гверин Спортиво»: «Джеджо всегда можно доверять, если обещает – сдержит слово» – парадоксальная эпитафия человеку, превратившему коррупцию в искусство.