Лето 1988 года: воин Баньи, угасающая звезда «Наполи», отвергает предложения половины клубов Серии А. Через медицинские осмотры, телеграммы и неожиданные повороты судьбы его гордость неожиданно приведет его в Серию B, в «Авеллино».
«Наполи» весны 1988 года была командой в кризисе. Скудетто, завоеванное годом ранее при всеобщем ликовании, ускользало как вода сквозь пальцы. На «Сан-Паоло» болельщики вывешивали баннеры с призывом «Верьте еще», но это больше походило на молитвы, чем на поддержку. В разгар этой бури Сальваторе Баньи вел свою личную битву с невидимым, но беспощадным врагом — собственным телом.
«Варусная деформация большеберцовой кости» — врожденное заболевание, из-за которого ось правой ноги отклонялась внутрь, мучила его месяцами. Целый год он маскировал боль обезболивающими уколами перед каждым матчем. Одна нога короче другой на два сантиметра, колено, хрустящее при каждом столкновении — воин платил цену за слишком много сражений. Та самая ярость, которая сделала его знаменитым, та способность превращать каждый матч в личную войну, теперь столкнулась с телом, которое больше не отвечало как прежде.
Все достигло критической точки во время напряженной встречи во Флоренции. «Милан» только что обыграл «Наполи» на «Сан-Паоло», и игроков вызывали по одному к президенту Ферлаино. Отношения с тренером Бьянки были уже испорчены, и Баньи, узнав о желании клуба его продать, не сдержался. Его слова, тяжелые как камни, стали искрой, которая зажгла фитиль.
Реакция клуба была немедленной и безжалостной. Лучано Моджи, генеральный менеджер клуба, создал «банду четырех»: Баньи, Гарелла, Феррарио и Джордано были названы зачинщиками восстания против тренера. Исключение из основной команды последовало незамедлительно. Болельщики разделились: одни защищали этих героев скудетто, другие обвиняли их в предательстве. Для Баньи, сделавшего «Наполи» своим вторым домом, это был тяжелейший удар. Его выставили на трансфер, но вместо того, чтобы склонить голову, он выбрал путь борьбы.
Одиссея трансферного рынка
Для парня из Корреджо лето 1988 года превратилось в бесконечную мыльную оперу, череду переговоров, неожиданных поворотов и язвительных заявлений, которые не сходили с первых полос спортивных газет. Первым проявил интерес «Асколи»: Кастаньер, тренер, который вывел Баньи в большой футбол во времена «Перуджи», очень хотел его видеть в команде. Казалось, это идеальное решение: спокойный город, тренер, который хорошо его знал, команда, которая приняла бы его с распростертыми объятиями.
Но у воина были другие планы. «Извините, но ничего не выйдет», — прогремел Баньи со своей обычной прямотой. «У меня нет ничего против Асколи, Кастаньер дал мне путевку в жизнь в Перудже, я очень привязан к нему. Команда симпатичная, город мне нравится, но я не могу согласиться». Причина? Отговорка, которая стала знаменитой в футбольном мире: «У меня много дел в Романье». Поэтому только «Болонья» или «Чезена» могли стать его новым домом.
В то время как все говорили о его больном колене и необходимости хирургического вмешательства, Баньи парировал с присущей ему решимостью: «Я консультировался с последним специалистом. Он сказал, что операция не нужна, потребовалось бы полтора года на восстановление. Зачем мне прямое колено, если я не смогу сразу вернуться на поле? Буду немного плавать в бассейне, делать другие вещи. Ситуация не может ухудшиться».
А затем последовал выпад, достойный воина, которым он всегда был: «На следующий год «Наполи» вправе подстраховаться: но тот, кто придет, кто бы он ни был, должен знать, что ему придется пройти через мое тело, чтобы занять место. Это будет нелегко, даже если придет другой… Баньи».
Это был его способ сопротивляться, не сдаваться мысли, что время великих сражений закончилось. Но «Наполи» уже принял свое решение: на его место должен был прийти Лука Фузи, молчаливый железный солдатик из «Сампдории».
Исключение из сборной на Евро-1988 стало еще одним тяжелым ударом. Шептались, что больше, чем больное колено, повлиял его спортивный фанатизм, та ярость, которая принесла ему много побед, но и не одно дисциплинарное взыскание. «Жесты» в адрес публики на «Олимпико» и «Сан-Сиро» в последнем сезоне были как камни на шее, что противоречило новым правилам поведения, установленным президентом Матаррезе.
«Меня удивило, что «Наполи» решил меня продать», — заявлял он с ноткой горечи. «Хотел бы понять: очевидно, есть кто-то, кто меня не хочет. Остаться в Наполи не кажется мне абсурдной просьбой: у меня контракт до 90-го года с «Наполи», и я прошу его уважать».
И затем финальный укол, который лучше всего представлял его характер: «Что касается завершения карьеры, подумаю об этом, может быть, через… десять чемпионатов, учитывая, что вокруг не так много чемпионов». Это был тот самый Баньи, которого все знали: гордый, боевой, несгибаемый. Воин, который даже в самый трудный момент своей карьеры не потерял желания бороться.
Танец переговоров
18 июля 1988 года, пока «Наполи» собирался в горах Мадонна-ди-Кампильо, Сальваторе Баньи получил лишь холодную телеграмму с вызовом в Неаполь на медицинское обследование. Это был продуманный ход: держать воина подальше от команды и одновременно подготовить почву для возможного медицинского отказа, учитывая его упрямство в вопросе операции на колене.
Но Баньи не был из тех, кто пассивно подчиняется. Его ответ был немедленным и громким: телеграмма в Футбольную лигу с жалобой на необычное поведение клуба. Не удовлетворившись этим, он подверг себя изнурительному марафону медицинских осмотров и контрпроверок, полный решимости доказать свою физическую пригодность.
31 июля 1988 года случился театральный поворот: Баньи неожиданно появился на сборах в Лодроне. «Я здесь, чтобы тренироваться и никому не мешать», — сказал он с той острой иронией, которая была его фирменным знаком. Моджи пришлось отвести его в сторону и убедить уехать вечером в Чезенатико, намекая на скорый переход в «Болонью».
Переговоры с россоблу затянулись на недели. «Болонья» настаивала, но была без денег: могла предложить только год бесплатной «парковки» в ожидании, пока ситуация в Неаполе прояснится. 30 августа казался решающим днем: клуб торжественно объявил о соглашении с «Наполи». Баньи помчался в Болонью, позировал в новой форме, тренировался с командой, даже сыграл товарищеский матч против «Беллинцоны».
Но язык воина оставался острым как меч: «Я уверен, что мы добьемся успеха, я видел команду пару раз, я… испытал её и убедился: мы получим много удовольствия. Уже четыре месяца мое колено не беспокоит. У меня огромное желание играть и побеждать». Эти заявления, вместе с нежеланием «Болоньи» раскошелиться, привели к краху и эти переговоры.
25 сентября казалось, что Баньи обречен на меланхоличное завершение карьеры на домашнем диване, с коленом, стонущим между коридором и гостиной. Но 4 октября разорвалась новая трансферная бомба: «Удинезе» Поццо объявил о покупке Баньи и Джордано. Условия соглашения были ясны: аренда на год с правом выкупа, 650 миллионов зарплаты от «Наполи», 150 миллионов аренды «Удинезе», плюс 50 миллионов чистыми в качестве бонуса игроку.
«Я привык бороться за победу. Если другие не борются, я ссорюсь», — прогремел Баньи по телефону с президентом Поццо. Дебют был назначен на 6 ноября против «Падовы» на «Фриули». Фриульские болельщики праздновали, Сонетти уже предвкушал успех, но… на следующий день произошел очередной поворот сюжета. Вместо Баньи пришел телефонный звонок: «Весьма польщен предложением, но не принимаю его».
Причина? Все та же: «Наполи прекрасно знал, что я соглашусь перейти только в Болонью или Чезену, по семейным обстоятельствам». Это была очередная глава сериала, который, казалось, не имел конца. Но лучшее было впереди: пока все думали, что история закончилась, на горизонте вырисовывался последний, невероятный поворот этого бесконечного танца.
Да, потому что «Торино» был готов разыграть свою карту на зеленом столе трансферного рынка. В миланском отеле «Хилтон» рукопожатия между Федерико Бонетто, Сальваторе Баньи и Лучано Моджи, казалось, поставили точку в этой невероятной одиссее.
Причал в Ирпинии
Но когда рукопожатия в миланском отеле «Хилтон», казалось, закрепили переход в «Торино», произошел последний, сенсационный поворот сюжета. «Авеллино», команда Серии B, вклинилась в переговоры с идеальным чувством времени. Ход, который казался противоречащим всякой логике: именно он, Баньи, который месяцами отвергал куда более престижные назначения во имя своих «дел в Романье», соглашался спуститься в низший дивизион в Ирпинию.
Злые языки разошлись. Говорили о вмешательстве сверху, шепча имя премьер-министра Де Мита, коренного жителя Авеллино. Но правда была проще: воин нашел свое идеальное поле битвы.
На поле «Партенио» Баньи немедленно обрел свое измерение. Первые два спортивных испытания были символичными: несмотря на скромный уровень соперников (Ликата и Падова), воин продемонстрировал весь свой знаменитый репертуар. Скандальный, провокационный, задиристый, но всегда готовый отдать душу за футболку. Как раненый лев, который обретает свою гордость, Баньи снова начал рычать.
Метаморфоза, которую он сам описывал просветляющими словами: «Я не чувствую ни единого вибрирующего мускула до нескольких минут перед матчем. Но когда я поднимаюсь по последним пяти ступеням, ведущим на поле, я преображаюсь и чувствую себя одержимым необыкновенным желанием бороться». Это был все еще он, неукротимый воин, заставлявший мечтать болельщиков «Наполи», только в другой форме и с несколькими дополнительными шрамами на теле и в душе.
Последний рык воина
Тот сезон в Ирпинии стал последней главой спортивной карьеры Сальваторе Баньи. Под техническим руководством сначала Энцо Феррари, а затем Эудженио Фашетти, воин провел 23 матча в бело-зеленой футболке, внеся свой вклад в почетное седьмое место «Авеллино» в Серии B.
Это был последний танец, проведенный, как всегда, в его манере: с сердцем, преодолевающим препятствия, с той решимостью, которая сделала его знаменитым, с его особым способом превращать каждый матч в личную битву.